28 июня 1941 года, аэродром Ширец, 6 часов утра... Он сидел в кабине уже около тридцати минут. Небо было чистым, только редкие облака проплывали над ним. Солнце еще не успело нагреть землю, и он то и дело ежился от сырости, которая заползала в кабину и неприятно, мелкими мурашками пробегала по спине. Команды на взлет все не было. Вторая эскадрилья наспех собранная из летчиков полка полчаса назад ушла на патрулирование, а район Хырова, где как сообщили им, немецкие танки прорвали линию обороны. А он с ведомым, получил приказ командира полка по сигналу вылететь в направлении Львова, чтобы попытаться перехватить бомбардировщиков. ….Как же так, еще неделю назад в воскресенье, он собирался поехать туда к одной очень приятной девчонке, с которой познакомился весной, в поезде, который уносил его из любимой Москвы на западную границу. Да, пахло грозой, война в Испании, конфликты с японцами, финская. Он уже видел, как приходили похоронки, как плакала мать его школьного друга без вести пропавшего, где-то на линии Маннергейма. Но война еще не коснулась его лично, не обожгла, и очень хотелось верить, что ее не будет, что она обойдет стороной молодую страну только-только начинавшую подниматься после революции и разрухи оставшейся после гражданской войны. Но случилось самое страшное. Аэродром, на котором они базировались, подвергся бомбардировке в первый же день войны. Но благодаря стараниям командира полка, героя советского союза, получившего награду за умелые действия в Испании, самолеты, рассредоточенные по стоянкам на краю взлетного поля, почти не пострадали, и уже через час поднялись в воздух для отражения атак фашистских стервятников. На его счету уже было три сбитых, правда и он уже потерял две машины. Немцев было много, чудовищно много. Над линией фронта тут и там стройными четверками скользили мессершмитты с желто-серыми грязными брюхами, колоннами появлялись лаптежнки, ища, на что сбросить свой смертоносный груз. На третий день войны он видел как Юнкерс, снизившись до бреющего, расстрелял колонну беженцев на дороге, не обращая внимание на полотнище с красным крестом на головной повозке. Сейчас он хотел только одного. Драться. Драться за все, что он увидел в эти несколько дней, за горящие деревни, за внезапно помертвевшие городки, и замершие в тревожном ожидании города. Хлопок ракеты оторвал его от невеселых мыслей. Зеленая, надо взлетать. Он быстро повернул голову в сторону ведомого и стараясь перекричать звук взревевшего двигателя прокричал «Пора!», Ведомый, о чем то оживленно беседовал с своим механиком, который, в свою очередь, растерянно пожимая плечами копошился с двигателем. Судя по всему, придется взлетать одному. Показав жестами свои намеренья, и дождавшись кивка ведомого, он потихоньку дал газ, и ишачок, набирая скорость, покатился по траве, обметаемой воздушной струёй винта. Несколько толчков, и вот машина оторвалась от земли и натужно гудя, стала набирать высоту. Над Львовом было тихо. Набрав высоту в три с половиной тысячи метров, он положил машину в плавный, левый вираж и начал осматриваться. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом и слепило, не позволяя хорошенько рассмотреть направление, с которого должен был появиться враг. Черная точка. Что это? Может быть ишак или миг, возвращающийся с задания, но появилась еще одна и еще. Девять самолетов. Наверху расположилась четверка мессеров, а лаптежники, вальяжно, как у себя дома покачивая крыльями, идут чуть ниже. Открыла стрельбу зенитная артиллерия, точно положив первые шапки взрывов по курсу бомбардировщиков. И тут же, как по незримой команде они, переворачиваясь, начали один за другим падать вниз. Ведущий группы даже включил опознавательные огни, очевидно не замечая одинокого ишака, а может, не придав значения опасности. Ну, уж нет, заорал он, я здесь, и, дав максимальный газ, устремился за ними. Почти отвесно падая, ишачок быстро набрал максимальную скорость, и начал слегка дрожать от сильной перегрузки. Штуки уже сбросили бомбы, и, выходя из пикирования ложились на обратный курс. Одна из них ярко горела, очевидно, зенитчики поработали на славу. Вот она перешла в кабрирование от нее отделились два парашюта, и она как бессильная птица устремилась к земле. Трассеры, прошедшие справа от кабины мгновенно оторвали его от этой приятной картины. Крутанув полубочку, он пропустил мессера вперед и устремился за ним. Тот набрав скорость в пикировании догонял бомбардировщиков, и опасаясь атаки зажег аэронавигационные огни зовя на помощь своих коллег. Артем огляделся. Сзади мессеров не было. Тройка осталась наверху, то ли не увидев атаки немецкого пилота, то ли остерегаясь спускаться под убийственный зенитный огонь. Сейчас, бормотал он под нос, сейчас я вам покажу, что такое и-шестнадцать. Однако к его изумлению, штуки резко развернулись и попытались атаковать его в лоб. За их штурвалами сидели парни явно не робкого десятка. Дав короткую очередь, по одной проскочившей перед носом тени, он развернул машину и встал в правый вираж. Юнкерсы уже разворачивались, а атаковавший его мессершмитт лез на горку, намереваясь, сверху атаковать этого назойливого ишака. Карусель, продолжавшаяся несколько минут показалась ему вечностью, он крутил головой, что-то орал в яростном исступлении, и стрелял, стрелял, стрелял. Лаптежники отвечали редким огнем курсовых пулеметов, он видел, как стрелки пытались его достать, когда штуки невыдерживая вираж, увеличивали радиус, и вдруг, он увидел ярко зеленые трассеры, которые прошили юнкерс пытающийся на него довернуть. Мимо него проскочил еще один ишак с цифрой тридцать шесть на борту. Ведомый! Он все-таки взлетел и догнал его! Бой продолжился с новой силой. Снова виражи, скольжения, и атаки с обеих сторон. Было понятно, что перевес явно не в их пользу, и, скорее всего, долго им не продержаться. Вот уже показались с запада еще четыре самолета. Похоже, пора было пытаться выйти из боя, но что это? Четверка перешла в атаку на Юнкерсы, и очереди шкасов начали хлестать по крыльям и кабинам. Вторая эскадрилья! Возвращаясь с задания, они заметили схватку! Бой тут же распался на отдельные фрагменты. Он выровнял машину и огляделся, мимо него со снижением, коптя пробитым мотором, прошла штука. Сбить! Спокойно, только спокойно, не забывай про стрелка, твердил он себе, осторожно набирая скорость, пристраиваясь к ней. Очередь! Юнкерс сразу вспыхнул, и как огненный метеор пошел к земле. Шел шестой день войны….
