Штопор. Роман.

[BlackWing]

про детский трупик пожалуй все же лишнее, к тому же если в итоге это все-таки вирпил, то очень уж у него разгоряченное воображение...

извиняюсь...

[martefi]

про детский трупик пожалуй все же лишнее, к тому же если в итоге это все-таки вирпил, то очень уж у него разгоряченное воображение...

извиняюсь...

А если не вирпил?

[GEDZ]

Действительно, чего мы к технической части цепляемся.Посмотрите другие форумы ,там некоторые такие пёрлы выдают- мозжечек вянет.Из всего что я прочитал про виртуальные полёты только у Мартэфи похоже на ЛИТЕРАТУРУ.

И если честно, никому не снились воздушные бои,когда играть начинали?И все психически здоровые были и есть.

 

Дальше давай !

 

 

P.S. Всё равно- очень много Дженифер. Жена не ревнует?

[GEDZ]

Действительно, чего мы к технической части цепляемся.Посмотрите другие форумы ,там некоторые такие пёрлы выдают- мозжечек вянет.Из всего что я прочитал про виртуальные полёты только у Мартэфи похоже на ЛИТЕРАТУРУ.

И если честно, никому не снились воздушные бои,когда играть начинали?И все психически здоровые были и есть.

 

Дальше давай !

 

 

P.S. Всё равно- очень много Дженифер. Жена не ревнует?

[Shturman]

И все психически здоровые были и есть.

И тебя вылечат! Кстати, у Наполеона сегодня какой БН с утра?

[BlackWing]

упоминание ментов и москвы 90-х уже проскочило, значит все таки вирпил.....

[martefi]

упоминание ментов и москвы 90-х уже проскочило, значит все таки вирпил.....

Гы! (очень ехидный смайлик). 

[martefi]

* * *

 

 Я втащил ее в дом. Платье опять зацепилось за что-то и поравалось окончательно. Большой сквозной холл, лестница... вот какая-то кушетка. Дышит? Дышит. Только очень слабо. Глаза теперь закрыты, кажется – просто в обмороке. Так, детка, извини, но придется мне тебя чуть-чуть обнажить. Вот – окровавленый ошметок батиста. Что под ним? Царапина. Глубокая, болезненная – но всего-лишь царапина. Возможно, шрам останется. Края раны надо, наверное, зашить, промыть там, чтоб не было заражения.... Ладно, это уже не ко мне. Главное – непосредственной угрозы для жизни нет, да и кровь уже запеклась, образовав защитную корочку. Других признаков ранений не наблюдается. Ожоги? Вроде бы нет и ожогов, на лице и на шее - это просто сажа. 

 

 То, что девчонка слегка обмочила штаны я понял еще когда тащил ее на плече. Кель демаж! Ладно, я-то отношусь к этому с полным пониманием, но могу представить себе, как ей захочется провалиться сквозь землю, когда она очнется и поймет, что я видел ее такой... 

 

 

 Ну-ка, что там за дверью? Ванная! Очень кстати. Я отвернул медный краник и пустил в ванну струю воды. Потом открыл кран над раковиной и ополоснул лицо, потом стал лакать воду из крана. Сбросил куртку, портупею, еще какие-то навешанные на меня ремни. Дышать стало легче. Если бы в добавок смыть пот... Насколько я понимаю, где-то здесь должен быть газовый нагреватель... Нет времени искать...

 Хорошо. Пока наливается ванна – погляжу-ка я где у них телефон... Вот он. В углу, на столике... Девушка застонала, и я кинулся к ней. Не вовремя ты, однако, детка... Она шевельнулась, рука ищет, за что ухватиться... Открылись глаза, взгляд еще затуманен, но уже кажется осмысленым. Она пытается встать. А вот этого делать не надо...

 - Don’t try to stand up please! (Не пытайтесь, пожалуйста, встать!)Я бросился к ней с намерением усадить ее назад, на кушетку. 

 

 

 В ответ я заработал строгий взгляд, ее губы начинают презрительно изгибаться, и я понимаю, что сейчас она скажет, чтоб я не смел к ней прикосаться, и спросит, кто я такой, и еще чего доброго – велит мне убираться. Но вместо этого ее лицо вдруг перекашивает боль осознания, и она вновь безвольно валится вперед. 

 Я успеваю ее подхватить.  

 - Все хорошо, детка... Все хорошо, - бормочу я ей в ухо... – Все уже кончилось... 

 

 

 Я пытаюсь усадить ее, но она вцепилась в меня, не отпускает, она стоит на ногах, но ее тело как деревянное - не желает гнуться.

 - Ну давай, сядь на место, будь хорошей девочкой... 

 

 

 - Mummy, Charlie, Abigail…. they all…are… dead…. (Мама, Чарли, Абигайль... они все...мертвы...) Она не спрашивает... Она знает. И это хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы это был вопрос, на который именно я должен ответить: «да». 

 - Все уже кончилось, девочка, все уже позади... Она впивается пальцами мне в плечи, и я не могу отстраниться от ее, пришлось бы ее отдирать. И я продолжаю стоять, и гладить ее по плечам, по голове, и бормотать что-то, про то, что скоро придут люди, и ей помогут, и заберут отсюда в госпиталь... 

 

 

 - Я не больна. – Заявляет вдруг она с необкновенной твердостью. – И я никуда не пойду. Здесь мой дом. 

 - Ты не можешь оставаться здесь одна, - говорю я, стараясь чтобы мой голос прозвучал ласково и убедительно...

 

 

- Я не.... - она собиралсась сказать «Я не одна»...осекается на полуслове, впивается в меня еще сильнее....

- Тогда... ты... не уходи... останься здесь... со мной... она прижимается ко мне всем телом – и ее плечи начинают вздрагивать. 

 

 

Я продолжаю гладить ее, я бормочу какие-то слова, что все будет хорошо, и скоро придут люди, и что она должна быть хорошей девочкой, и еще какую-то чушь... А сам думаю, как бы это мне поделикатней прервать эту сцену... Ванная наверно, уже налилась... Под каким бы предлогом мне ее туда окунуть? 

 

Скрип двери, шаги за спиной... Ну, вот и они. Быстро, однако... Слишком быстро... 

Я оборачиваюсь. Там только один человек. Он стоит в тени, в нескольких шагах от двери, и я не могу разглядеть его, я вижу только силуэт. Вот он делает шаг вперед, и мой взгляд улавливает форменный комбенизон, какой-то странный, незанкомый... и на рукаве –орел, но не британский, а тоже какой-то чужой, раскинувший крылья, держащий в когтях свастику... На меня смотрит пилот люфтваффе. Он ничуть не смущен и не испуган. Чего не могу сказать о себе... Он что-то говорит, и даже, кажется, по английски, но я почему-то ничего не понимаю, для меня его речь – шелест ветра...

 

Медленно, очень медленно он протягивает руку к поясу, расстегивает кобуру, и тянет оттуда вальтер. Я сплю! Кто-нибудь, ущипните меня, я хочу проснуться. Мой пистолет остался в ванной, но в тот момент я начисто о нем забыл. Меня завораживают его выверенные движения, и блеск металла в полумраке прихожей. Он вновь и вновь повторяет одну и ту же фразу. Он перехватывет свой пистолет какой-то противоестественной хваткой, как будто собирается швырнуть им в меня, и почему-то вдруг протягивает его мне. Ручкой вперед. Наконец до меня доходят его слова. Он сдается. 

 

 

[Arrow]

Меня вот интересует - Автор отслеживает все восторженные и не очень отклики от Сообщества ?

 

Тут http://sukhoi.ru/forum/showthread.php?t=55518

 

и тут http://forums.eagle.ru/showthread.php?t=41009

 

Или мне дублировать особо выдающиеся сюда?

 

PS. Все выходные форум не работал, так у меня прям ломка по Роману приключилась !

[martefi]

Меня вот интересует - Автор отслеживает все восторженные и не очень отклики от Сообщества ?

 

Тут http://sukhoi.ru/forum/showthread.php?t=55518

 

и тут http://forums.eagle.ru/showthread.php?t=41009

 

Или мне дублировать особо выдающиеся сюда?

 

PS. Все выходные форум не работал, так у меня прям ломка по Роману приключилась !

Нет не отслеживаю. Просто потому что не знаю, где еще народ высказывается. Буду благодарен, если сообщите - как угодно, можно в личку, можно сюда, можно ссылой, можно копипастом. 

 

 

Сегодня Wecker прислал замечание - мол деревянный винт у хуря, он должен мол, ломаться с треском, а не гнуться со скрежетом. Ну, я ж не могу всего знать - исправлю. 

[Wecker]

Меня вот интересует - Автор отслеживает все восторженные и не очень отклики от Сообщества ?

 

Тут http://sukhoi.ru/forum/showthread.php?t=55518

 

и тут http://forums.eagle.ru/showthread.php?t=41009

 

Или мне дублировать особо выдающиеся сюда?

 

PS. Все выходные форум не работал, так у меня прям ломка по Роману приключилась !

Нет не отслеживаю. Просто потому что не знаю, где еще народ высказывается. Буду благодарен, если сообщите - как угодно, можно в личку, можно сюда, можно ссылой, можно копипастом. 

 

 

Сегодня Wecker прислал замечание - мол деревянный винт у хуря, он должен мол, ломаться с треском, а не гнуться со скрежетом. Ну, я ж не могу всего знать - исправлю. 

 

а ВОТ ЕЩЕ МНЕНИЕ " Убрать в рассказе все, что связано с авиацией и добавить побольше про секс. А так что не очень, отдает самопалом " http://warsib.com/forum/index.php?showtopic=320

[martefi]

а ВОТ ЕЩЕ МНЕНИЕ " Убрать в рассказе все, что связано с авиацией и добавить побольше про секс. А так что не очень, отдает самопалом " http://warsib.com/forum/index.php?showtopic=320

 Не пойти бы им с этим мнением почитать какие-нибудь секс сториз, или, на худой конец, Бунина - "Темные аллеи"?

[martefi]

 - Put your gun down on the flour and step away! – (положите пистолет на пол и отойдите) – командую я. Он медленно и осторожно исполняет мою команду. Я подхожу, столь же медленно приседаю, не выпуская его из поля зрения протягиваю руку, и зачерпываю с пола пистолет и обойму – он извлек ее, перед тем, как отдал. Я вбиваю ее обратно, сдвигаю предохранитель и передергиваю затвор. Я желаю видеть его страх. 

 Сраха не вижу. Вижу удивленно приподнятую бровь. 

 - Вы не должны это делать. Я же сказал вам, что сдаюсь. 

 

 

 - А мне плевать! 

 - С каких это пор британцы плюют на конвенцию о правах военнопленных? 

 

 

 - А я не британец. Я еврей. 

- На вас британская военная форма и ваша национальность в данном случае не имеет никаго значения!

 

 

Он прав. Здесь и сейчас она не имеет значения. Вот в хрустальную ночь в Германии она имела значение. И когда применяли нюрнбергские законы... 

- А разве доктор Геббельс не рассказывал тебе, что мы едим людей живьем? Так вот, германец, сейчас я тебе это продемонстрирую! 

 

 

- Бросьте этот тон. Я боевой летчик, между прочим – потомственный. Мне нет дела до партийной пропаганды, до рассовых теорий, до бесчинствующих лавочников и до быдла в коричневых рубахах. 

- И до евреев, - подсказываю я.

 

 

- Именно! – он торжествующе улыбается.

А мне – есть. И мне очень хочется надавить на курок. Я хороший стрелок, и интуитивная стрельба получается у меня особенно здорово. Я сумею пустить пулю так, что она его не заденет, но при этом пройдет достаточно близко, чтобы он подумал, будто я промахнулся. Но когда приедет военная полиция я не сумею объяснить, почему я стрелял, когда мне ничто не угрожало. И меня отстранят от полетов. 

 

 

- Конечно, это ведь так удобно, стоять в стороне и говорить, что тебе нет до этого дела, что ты не отвечаешь за других, что ты лично – ни в чем не виноват. Что всего лишь выполнял приказ. Сбрасывая бомбу – очень приятно думать о том, что ты потомственный военный летчик, а не о тех детях и стариках, на чьи головы она упадет... 

- Вы несете чушь! Мы бомбим военные объекты, и... – позади послышался звук упавшего на пол тела. 

 

 

- Что это? – брезгливо спросил немец. О, надменный тевтонский воин, ты даже ее не считаешь за человека, она для тебя "это". И со мной ты разговариваешь на равных лишь потому, что я держу тебя на мушке. И только до тех пор, пока я это делаю.

- Это, германец, военный объект который ты сегодня разбомбил. Я скашиваю глаза назад, пытаясь понять, что там с ней такое, и при этом не выпустить немца из поля зрения.  

 

 

- Понимаешь, что я имею в виду? Вижу, что понимаешь! Ты ведь тоже проходил той самой лужайкой. Наверно, как и я, хотел видеть свой самолет на месте падения. Ты не мог не заметить тел.

- Это глупо! Идет война, и мы не всегда можем знать, куда падает бомба... В том, что мой самолет упал именно здесь, я виноват не больше чем вы... А может и меньше, это ведь ваш харрикейн меня сбил, правильно? 

 

 

- Хватит! Повернитесь ко мне спиной, подойдите к стене, станьте на колени и заведите руки за спину! 

- Я не стану этого делать! Вы хотите унизить меня без всякой необходимости! 

 

 

А вот теперь у меня есть законный повод. Бам! Выстрел в закрытом помещении звучит гулко, уши заклаыдывает, кожа ощущает сотрясение ударной волны. Разлетаются вокруг куски штукатурки, и я наконец получаю то, что хотел – немец вжимает глову в плечи.

- Этот выстрел – предупредительный! Вы отказались подчиниться приказу!

 

 

- Вы не имеете права отдать такой приказ! 

- Имею. И сейчас вы ему подчинитесь. Потом - можете жаловаться, а сейчас или я увижу вас с руками за спиной на коленях лицом к стене, или следующая пуля - на поражение. Моя рука, обнимающая рукоятку вальтера ложится в ладонь другой руки, как в колыбель. Оптимальное положение для прицельной стрельбы. Всю эту конструкцию я выношу на уровень глаз.  

 

 

И немец понимает, что я выбираю на его теле точку. Он бледнеет, его губы дрожат. Он идет к стене, медленно опускается на колени, заводит руки за спину. 

- Не оборачиваться, - командую я. Так, вот какой-то ремешок, собачий поводок, что ли? Надо что-нибудь еще... Ага, вот подходящий платок. Я делаю самозатягивающуюся петлю и накидываю ее на заведенные за спину руки немца. Теперь можно отложить пистолет и связать его поосновательней....ОК, теперь надо бы его куда-нибудь привязать... Хотя – черт с ним. Деваться ему некуда. 

 

 

Теперь – девчонка. Ну, что там с тобой, куколка? Опять обморок. Хорошо. Вот теперь я тебя искупаю. И я поволок ее в переполнившуюся к тому моменту ванную. 

 

[Hunter]

А по мне -техническая сторона вопроса здесь не очень- то и напрягает. Важно что читаешь" взахлеб". Спасибо Мартефи.

+100

[GEDZ]

Я знал!Язнал! Что наш бородатый Мартэфи в самом деле- Сталоне!

[Sem]

Точн, Мартефи у нас мышцастый мальчишь-кибольчишь. Gedz! Борода для шифровки.

[Shturman]

Я знал!Язнал! Что наш бородатый Мартэфи в самом деле- Сталоне!

С прифотошопенной рукой и пистолетом

 

А у девицы странный какой-то обморок... Она довольно уверенно сидит... на воздухе!

[martefi]

Вот ведь критики-то окаянные, матерь вашу! Я этой картинкой, между прочим, особо горжусь. Штурман, чтоб ты был здоров, ты и треки мои так же смотришь, да? Ну теперь понятно, почему я зачет никак сдать не могу! Рука у него своя, просто размыть ее пришлось, поскольку рука одета в костюм с наклейкой «от кутюр». Девчонка – это вообще редкая удача, попалась вдруг именно то что надо, и с волосами, и в дранном нижнем белье, и запачканная, и как раз в нужной позе. Я был в восторге, когда Яндекс мне ее открыл. 

Да и не на воздухе она сидит! Она на корточки присела! Сейчас на бок чебурахнется. За секунду до обморока она!

Сталлоне – тоже очень кстати попался. И с пистолетом, и лицо очень выразительное. Пистолет только на вальтер заменил. 

Ежели кому охота – могу хоть конкурс обявить, фотографируйте себя с соответствующими выражениями морды лица и в нужной позе и присылайте. Заменю. 

 

А если серьезно, то рисовать я не умею, не дано мне. Умею фотошоп, дизайн и т.п. Поэтому был бы весьма признателен, если бы кто-то помог бы мне с иллюстрациями. Было бы весьма трогательно, если бы это взялась сделать Ира Лапина – жена Мамали, но я даже заикаться не буду, знаю, как она занята. 

То что вы получаете – это эскизы иллюстраций «я-бы-нарисовал-так-если-бы-мог». 

 

И я, кстати, не знаю, долго ли все это продлится. Рабочий ритм, который я себе задал, совершенно сумасшедший. Роман-то в голове у меня уже в основном сложился, я уже знаю примерно, какой будет заключительная сцена. На данный момент у меня в кармане материал примерно на неделю вперед, но сколько я смогу питать вас ежедневными постами без перебоев, да еще и с картинками – не знаю.

 

Помогайте хоть материал для иллюстраций находить, что ли. 

[Eagle]

Мужики, а может среди вас есть мастера изобразительного искусства и фотошопа, чтобы на базе выложенных авторских зарисовок сделать полноценные иллюстрации к произведению? Или мастера только прикольнуться?

 

Мартефи, go ahead!!!

[martefi]

А потом все слилось в каком-то сумасшедшем мельтешении – Дженифер в холодной воде, в мокром белье, похожая на нахохлившуюся под дождем птицу, то приходила в себя, то вновь отключалась. Стоило мне ее оставить, как она опять впадала в ступор, и мне приходилось хлестать ее по щекам, стаскивать с нее мокрые тряпки, совать ей под нос полотенце. Первый раз, когда она завопила: «Что вы себе позволяете?!», я опешил, гаркнул по привычке: «Извините, мэм!», и вышел из ванной. Прошло минут десять, она не выходила оттуда и не подавала признаков жизни. На мой стук, сперва деликатый и осторожный, а потом все более настойчивый – не ответила. Когда я все-таки туда вломился, она сидела на краю ванной в той же мокрой одежде, стуча зубами, а взгляд ее опять блуждал где-то в нездешних пространствах. 

Больше я не обращал внимание на ее возмущенные вопли. 

 

 

Я загнал ее в ее спальню, заставил найти полотенце и сухую одежду. Выложил все это перед ней на кровать, и гавкнул на нее: 

- Сейчас я выйду, а ты переоденешься, - поняла? 

 

 

Она молча кивнула. Но через некоторое время я снова застал ее сидящей на кровати с наполовину стащенной мокрой сорочкой. 

А в перерывах я накручивал телефон, орал на разных чиновников, секретарш, умолял барышню попробовать еще раз. Нужен врач (а где его взять, если все мобилизованы?), военная полиция, похоронная команда, техническая группа, чтобы вывезти мой харрикейн, по возможности не повредив. 

 

 

Немец сидел нахохлившись в углу, после того, как я пригрозил ему, что если я еще раз увижу, как он рассматривает книги, или пытается размять ноги – я дам ему в рыло. По-моему его не столько напугала угроза рукоприкладства с моей стороны, сколько перспектива того, что я опять буду к нему прикасаться. Когда я оттаскивал его за шиворот в угол, где ему полагалось сидеть, у него было такое лицо, как будто ему предложили живьем проглотить змею. 

По соседству нашелся старичок доктор, который не был мобилизован по причине преклонного возразста, но зато знал и лечил семью Дженифер много лет. Он ей что-то вколол, и она пришла в себя. Правда отправиться в госпиталь она наотрез отказалась. Доктор немного ее поуговаривал, а потом вздохнул, и шепнул мне:

 

 

- Не обольщайтесь, молодой человек! Действие стимулятора продлится несколько часов, а потом она опять вернется в заторможенное состояние.

Он говорил со мной так, как будто я ее ближайший родственник. Возможно, на тот момент так оно и было. 

 

 

- И позаботьтесь, чтобы она не выходила в сад. Ей не следует глядеть туда даже из окон. И еще – этот немецкий пилот... 

Я злорадно затолкал потомственного летчика в сортир, а потом Дженифер указала мне подходящую комнату и принесла ключ.  

 

 

Приехавшая военная полиция собиралась увезти меня вместе с немцем, что вообщем-то было бы вполне естественным развитием событий. Я и сам готовился отпрвиться с ними. Однако Дженифер заявила, что это черт знает что такое, что я спас ее от немецкого десантника, который ворвался сюда с пистолетом, и что она не позволит в ее доме...

Я никогда не мог до конца понять сложные английские обыкновения, сословные разделения и прочие недоступному простому смертному-неангличанину вещи. Хотя пытался. Во всяком случае было видно, что сержант выходец из простонародья, и он принимает возмущение Дженифер как само собой разумеющееся и признает ее право возмущаться и требовать. Доктор, как ни странно, поддержал Дженифер. Он отвел сержанта в сторону, и сказал ему что-то про необходимость моей помощи в отсутсвие «квалифицированного младшего медперсонала». Сержант все-еще колебался, и я решил добавить на чашу весов от себя:

 

 

- Послушайте, сержант, а где второй паршютист? Вы нашли его?

- Второй прашютист, сэр? Мне ничего об этом не известно. Мне приказали забрать одного английского пилота, совершившего вынужденную посадку, и одного пленного. 

 

 

- Сержант, я видел, что самолет покинуло 2 человека. Если второй не найден – действительно неразумно было бы оставлять этот дом без присмотра. 

Мы еще раз покрутили телефон, и я получил нагоняй: «почему сразу не сообщили?», приказ оставаться на месте «до особого распоряжения» и писать рапорт. 

 

 

[Arrow]

От благодарных слушателей sukhoi.ru

 

Очень хорошо, залип читать на всю ночь.

Образы сливаются в круговерть так, что даже не замечаешь текст.

Нравится что свалено все в одну кучу. Нравится что нет злобы, а только созерцание мира.

Респект автору!!!

[Falcon]

От благодарных слушателей sukhoi.ru

 

Очень хорошо, залип читать на всю ночь.

Образы сливаются в круговерть так, что даже не замечаешь текст.

Нравится что свалено все в одну кучу. Нравится что нет злобы, а только созерцание мира.

Респект автору!!!

А мне что-то Пелевина напомнило. Сначала тоже нравились переходы из одной реальности в другую, героев курнувших дури или поевших мухоморов, а потом как-то приелось и появилось некоторое отвращение. Но "Чапаев и Пустота" всё-таки навёл на некоторые размышления. Но я далеко не критик.

[Arrow]

Друзья, на всякий случай не особо-то расслабляйтесь. То что происходит - это использование некоторых психологических техник (осознанно или неосознанно). Например предлагаю вам погуглить по слову "сказкотерапия" и там вы узнаете, что с помощью невинно рассказанной сказки можно практически убить человека!

А мне что-то Пелевина напомнило. Сначала тоже нравились переходы из одной реальности в другую, героев курнувших дури или поевших мухоморов, а потом как-то приелось и появилось некоторое отвращение. Но "Чапаев и Пустота" всё-таки навёл на некоторые размышления. Но я далеко не критик.

Кстати - для меня например жалко, что роман приобрел форму прямого повествования. Не хватает историй вложенных в историю, в которую вложена история...Нда, именно притч разных пожалуй для меня не хватает. Или просто текущая история затянулась...Кстати- в мозгу что-то не складывается.Насколько я понимаю - в настоящий момент идет повествование про то, как Герой познакомился с Дженифер? Тогда непонятно сколько вылетов Героя уже описано

[GEDZ]

Приколы (не злые) писателю полезно почитать. Разрядка мозгам как -никак. Где взять спеца по фотошопу?

Настояший советский замполит, в другой части поменял бы пару ГЛАВ на заказаный фотошоп.

[Shturman]

Штурман, чтоб ты был здоров, ты и треки мои так же смотришь, да?

Да - строго критически!

Ну теперь понятно, почему я зачет никак сдать не могу! Рука у него своя...

Потому и не можешь, что рука своя - размытая пока.

Кстати, я не говорил. что она приклеена, я говорил. что она прифотошопленная (приставка "при" не обязательно обозначает присоединения, пример - припорошенный)

Девчонка – это вообще редкая удача, попалась вдруг именно то что надо, и с волосами, и в дранном нижнем белье, и запачканная, и как раз в нужной позе. Я был в восторге, когда Яндекс мне ее открыл. 

Да и не на воздухе она сидит! Она на корточки присела! Сейчас на бок чебурахнется. За секунду до обморока она!

Вариант! Только в тексте не было про "села на корточки", было падение в обморок из стоячего положения. А это не так красиво зачастую

Поэтому был бы весьма признателен, если бы кто-то помог бы мне с иллюстрациями.

Я бы с радостью - фотошопом владею достаточно. Временем, к сожалению, совсем не владею...

И я, кстати, не знаю, долго ли все это продлится. Рабочий ритм, который я себе задал, совершенно сумасшедший. Роман-то в голове у меня уже в основном сложился, я уже знаю примерно, какой будет заключительная сцена. На данный момент у меня в кармане материал примерно на неделю вперед, но сколько я смогу питать вас ежедневными постами без перебоев, да еще и с картинками – не знаю.

Тебя же никто не гонит. А наркотину ты народу в кровь уже подпустил изрядно. Так что лучше дольше, но качественней. Другими словами - клюнуло, подсекай

 

P.S. Эли, ты не обижайся, приколы - это элемент рекламы.

[Romeo]

Сталлоне – тоже очень кстати попался. И с пистолетом, и лицо очень выразительное. Пистолет только на вальтер заменил.

Будущему фотошоперу: пистолет, вообще-то, на фотке - Парабеллум.

Сдаю технологию.

Я в свое время тоже ломал голову над чем-то вроде дизайна. Нужен был пилот со шлемом в руках. Нашел фотку, но лепить ее как есть посовестился. Выложил фоновым слоем в Macromedia Flash, сделал побледнее и слоем поверх принялся штрихи выкладывать. Удалив "манекен", получил ровно что хотел, оставалось слегка поменять позу, что во Флэше проблем не составляет.

Вместо Флэша можно пользовать любой редактор с элементами векторной графики: Corel Draw, Photoshop, Gimp и т. п.

[martefi]

Ры! Мне художник нужен, а не фотошопшик. Фотошопом я сам владею (3 пиратские копии). Пистолет на фотке вальтер-парабеллум. Бывает еще люгер парабеллум. Они похожи. Да и до таких ли нам тонкостей. Кусаться можно сильнее, я не обижаюсь, я наслаждаюсь. Реклама пока вроде как без надобности, пока еще сайт про Мамали только в процессе, да и все сюжетные линии с ним связанные под большим вопросом. 

[GEDZ]

При детальном рассмотрении пришёл к выводу что пистолет у Сталоне-Р.38НР"ВАЛЬТЕР"армейского образца.Хорошо просматривается открытый курок и увеличенное окно выброса гильзы(отражатель) .У Р.08"парабеллум" на тыльной

части имеются "пуговки" кривошипа-на фото этого "слона" не видно.

Справка:в1893 году начался выпуск пистолетов конструктора Хуго Борхарда. В 1898 г. Георг Люгер усовершенствовал пистолет.модель принята на вооружение в 1900г., как 7,65 мм пистолет системы Борхарда-Люгера(или просто Люгер).Более известен пистолет как "Парабеллум" - Si vis paccem. para bellum" телеграфный код

DMW, где выпускались пистолеты.В 1902 г. создана 9мм модель Р.08 ,на вооружении с 1911г. Снят с производства в 1942г.Небольшое количество было выпущено специально для " Люфтваффе"С принятием на вооружение 9мм Р.38Ва-

льтер в 1940г. Р.08 как штатное оружие в основном выдавались солдатам и унтер-офицерам для которых пистолет-пулемёт, винтовка по роду служебной деятельности были не нужны (охранники,телеграфисты,моряки и тп.)

[martefi]

При детальном рассмотрении пришёл к выводу что пистолет у Сталоне-Р.38НР"ВАЛЬТЕР"армейского образца.Хорошо просматривается открытый курок и увеличенное окно выброса гильзы(отражатель) .У Р.08"парабеллум" на тыльной

части имеются "пуговки" кривошипа-на фото этого "слона" не видно.

Gedz, быстро колись, где взял информацию? Я тоже хочу быть таким же умным. (А то ведь съедят, комментаторы та!) Я еще  с детства помню, что мол у наших ТТ, а у немцев вальтер. А когда картинку делал посмотрел в яндексе, как выглядит. Вроде так же, как в детских воспоминаниях. Уж потом, когда Ромео наехал, стал искать - вроде похожи они, а там не разберешь. Ну и ладно. Вроде как угадал. А ну как в следующий раз опять что-нибудь с какой-нибудь деталькой напутается? Бр-р! Страшно подумать. А с другой стороны - где еще есть такой писатель, за которым сразу столько народу блох ловит? Прыятно, панимаешь!

[Romeo]

Мартефи, заболти.

Детальки потом напильником обточишь. А то в подробностях увязнешь и пипецъ.

Мы не подрезаем крылья твоей фантазии. Это так, штришки.

[martefi]

Глава вторая.

 

Курорт.

 

 

 

 Телевизор я смотреть не могу. Если только там боевик какой-нибудь со Шварцниггером. Чтоб не отпускало с первой до последней минуты. Но такое бывает редко. Можно брать в прокате видеокассеты. Я беру. Их тоже нехватает. Да и невозможно пялиться в дурацкий ящик более нескольких часов в сутки. 

 Мне нужно что-то, чтобы занять мозг. Чтобы не думать. Чтобы не возвращаться вновь и вновь к тому глухому кошмару, в который превратилась для меня повседневность. Можно читать книги, фантастику какую-нибудь. Помогает, но мало.  

 

Хуже всего обстоит дело со сном. Я всеми силами стараюсь отдалить сон. Я знаю, что мне будет сниться. Я просыпаюсь с криками по нескольку раз за ночь. Собственно, за ночь – это не совсем верно. Для меня нет ночи как времени сна. Момент отхотда ко сну каждый день для меня отодвигается на час. Я не иду спать, как все нормальные люди. Я тяну и тяну, пока не начнинаю отключаться. Иначе мне просто не заснуть. Момент перед сном, когда мозг уже расторможен, но еще осознает происходящее хуже самих снов.  

 

Перед глазами начинают вертеться воспоминания, видения и символы, из которых будут ткать мое сновидение. А защитные механизмы подсознания еще не заработали, и разум опознает каждый из терзающих меня мотивов, вместе со всеми его корнями. Поэтому я стараюсь сократить этот период насколько это возможно. Я не иду в постель до тех пор, пока не начинаю засыпать на ходу. 

 

 

Поэтому сегодня я засну на час позже чем вчера. И проснусь на час позже. А то и на два. Последний период сна уже лишен кошмарных сновидений, он похож на летаргию. Меня почти невозможно разбудить. И тело длит этот отрезок столько, сколько получится. Это как общая анестезия. Никаких ощущений. Никаких воспоминаний. Благодать. 

Поэтому в сутках для меня не 24 часа, а где-то двадцать пять с половиной. Сегодня я лягу спать часа в 4 пополудни. Проснусь в полночь. Через несколько дней я засну в 8 вечера и мой суточный ритм совпадет с нормальным. На несколько дней.

 

Лучше всего мне помогают компьютерные игры. Какие-нибудь стратегии, куда можно вжиться, и заняться планированием строительтсва, развитием царства-государства, подготовкой небылвалого танкового прорыва. Почему-то они довольно легко оккупируют мой мозг. И тогда я забываюсь. Но играть бесконечно тоже нельзя. Рано или поздно начинают болеть глаза, и приходиться выдирать себя из этого такого уютного, простого и захватывающего, но иллюзоного мира в реальность. И снова мне становится больно, и снова начинается лихорадочный поиск – чем бы эту боль заглушить, чем бы затуманить мозг? 

В таком состоянии большинство народу спивается. Но пить я тоже не могу. Мне достался редкий дар – мой организм обладает железным иммунитетом на алкоголь и алкоголизм. Я могу заливать в себя спиртное. И довольнро много. Могу немного опьянеть. Но как только количество алкоголя в крови зашкаливает за некую черту, как тут же срабатывает стоп кран. Я попросту засыпаю. Прежде, чем наступает настоящее опьянение – то измененное состояние сознания, к которому собственно и стремятся, когда решают «напиться». Бывает, что перед погружением в сон меня выворачивает. Это если до этого я успил влить себя достаточное количество пойла, и оно весело плескается у меня в желудке, обещая еще некоторое время продолжать впитываться в кровь. 

 

 

Можно, конечно, попытаться разрушить этот иммунитет. Для этого просто надо заставлять себя пить когда не хочется. Каждый день и понемногу. Может получиться. Но я не хочу. Не хочу становиться алкоголиком. 

В нашем подъезде живет алкоголичка по имени Юля. Жалкое зрелище. Живой старушечий скелет. Морщины. Землистый цвет лица. Тоскливый безразличный взгляд. По ветру от нее лучше не вставать. Я помню ее беззубую и какую-то виноватую улыбку, когда пол года назад она переехала в однушку в нашем подъезде в результате какого-то сложного размена, оставив дочь с родителями. И мы с ней впервые столкнулись на лестнице. И она меня узнала, и каким-то чудом я ее тоже, хотя это казалось совершенно невозможным. И мы несколько секунд глядели друг на друга, пока в каждом из нас оживали наши детские воспоминания. Нам было что вспомнить. 

 

 

Когда-то мы учились с ней в паралельных классах. Она была красавицей, ноги от ушей, с небольшой, но вполне заметной грудкой. Я помню, как у меня все внутри сжималось при каждом взгляде на нее. Я помню шов на ее колготках. Я помню, как на чьем-то дне рождения в результате какой-то игры нам с ней выпало поцеловаться. Нас запусили за занавеску, и в окно светила луна, и мы вдруг поняли, что мы здесь одни, что наша бравада осталась там, снаружи, а здесь нас никто не видит, и мы действительно собираемся поцеловаться, потому что оба этого хотим. И мы оба знали, что для каждого из нас это первый раз. 

В зимнем лунном свете ее лицо стало вдруг серьезным и каким-то грустным, и она застыла в ожидании, чуть склонив голову. От батаереи шел жар, а в форточку струился морозный воздух. И я потянулся к ней губами, и коснулся ее щеки, захватив уголок ее губ. И тут же отпрянул, потому что меня пробил какой-то похожий на электрический заряд. Нам с ней было по 12 лет. 

 

 

История эта не имела продолжения, а через некоторое время я ушел в другую школу. 

 

Почему-то в тот день нам было стыдно друг перед другом за наше с ней общее детство. Хотя стыдиться бы следовало того, чем Юлька стала сегодня, на 32 году жизни, двадцать лет спустя. Старуха. Развалина. Насмешка над человеком. 

Нет, я так не хочу. Лучше сдохнуть. Вообщем-то, в моем положении это действительно самое лучшее. Жаль, я не суицидальный тип. 

 

 

Люди делятся на склонных и не склонных к самоубийствам. Те, кто склонны могут покончить с собой порой из-за сущей безделицы. Те, кто не склонны... Что ж, я знаю, что я не могу себя убить. Это противоестественно. Попробуйте, к примеру, задушить себя собственными руками. Как бы вам не было худо, ничего у вас не получится. 

Так что сам я этого сделать не могу. Но, может быть, мне помогут? Может Г-сподь Всевышний обо мне позаботиться и приберет. Собственно, я не перестаю Его об этом просить. И у Него нет причин мне не помочь. Вон сколько наруду гибнет в разных неприятных ситуациях – от войн и до бытовых убийств. Зачем Ему кого-то насильно держать в этой жизни? Так что, я думаю, в конце концов Он меня услышит. Вдруг, этот миг уже близко? Так скорей бы уж. 

 

 

- Давай, глотай! 

 - Что пора уже? – она не отвечает. В одной руке чашка теплого чая, в другой пригоршня таблеток. Что ж, значит - и вправду пора. 

 

[GEDZ]

Эли мне абсоллютно всё равно кто там чем кого замочит! Ловить на неточностях тебя не собираюсь,мне сюжет интересен! Люди часто путают эти пистолеты ,вот и поделился информацией не умничая. Дед мой с войны приволок и тот и другой,а из Р38ПП стрелял года 2 назад.Ты главное пиши и внимание на наши комментарии обращай не очень-это мы друг перед другом выёживаемся.

[Falcon]

Эли мне абсоллютно всё равно кто там чем кого замочит! Ловить на неточностях тебя не собираюсь,мне сюжет интересен! Люди часто путают эти пистолеты ,вот и поделился информацией не умничая. Дед мой с войны приволок и тот и другой,а из Р38ПП стрелял года 2 назад.Ты главное пиши и внимание на наши комментарии обращай не очень-это мы друг перед другом выёживаемся.

[martefi]

Всем, кто хочет просто читать роман и получать от этого удовольствие, рекомендуется данный пост пропустить.

Для тех, кто готов помочь мне с идеями дальнейшего развития сюжета, просьба заглянуть в тему Материалы к роману Штопор. Правда, там вы рискуете преждевременно узнать, что будет дальше, и это может поломать вам кайф. Выбор за вами. 

[Wecker]

Эли мне абсоллютно всё равно кто там чем кого замочит! Ловить на неточностях тебя не собираюсь,мне сюжет интересен! Люди часто путают эти пистолеты ,вот и поделился информацией не умничая. Дед мой с войны приволок и тот и другой,а из Р38ПП стрелял года 2 назад.Ты главное пиши и внимание на наши комментарии обращай не очень-это мы друг перед другом выёживаемся.

 

А я просто читаю. Потому что написано не плохо. Да и Мозг надо чем то занять.

как пишет автор- все остальное уже не вызывает особого интереса.

[martefi]

Поначалу мне казалось, что старый доктор – пессимист и перестраховщих, что после укола Дженифер пришла в себя, и дальше все с ней будет в порядке. Она немедленно развела бурную хозяйственную деятельность, сновала туда-сюда, что-то прибирала, что-то вытирала, затеяла подавать нам чай, достала откуда-то яблочный пирог, явно не сегодня испеченный, но вполне съедобный. 

 

 

Снаружи послышался требовательный автомобильный гудок, и я вышел узнать, кто там еще и что надо. Приехала труповозка. Дженифер не знала, где ключ от ворот, и я велел ей сидеть и никуда не высовываться. Вместе с санитарной командой мы взломали громадный висячий замок, а потом бесконечно долго заталкивали тела в черные мешки и грузили их в машину. Потом они собрались заполнять какие-то документы, и я послал к ним доктора, а сам побежал смывать с себя грязь, пот и прикосновения к неживому. На этот раз вода была теплой и я задремал, лежа в ванной. 

 

Мне снилось летная школа в Крыму, где нас дрессировали летать на И-16, и командир 1 учебной эскадрилии, костерящий меня за то, что вместо боевого разворота у меня опять получилась косая петля. За небрежное отношение к выполнению учебной программы он вызвал меня на дуэль. Мне снилось, как я тупо пялюсь в каокой-то нелепый цветной документ, в котором я должен указать, какой самолет мне требуется для дуэли, количество необходимого топлива, сведение пулеметов, начальную позицию, что-то еще...

 

Потом я нажал на какую-то кнопку и сразу оказался в воздухе. «При схождении не стрелять!» Орал по радио комэск, и я не мог понять, где я, и что происходит. А потом я встал в вираж, и меня хлестнуло очередью. «Что он делает?!» - подумал я, - «он же стреляет по-настоящему», и тут я проиграл еще пару градусов виража и пули защелкали по обшивке, все чаще и оглушительнее... 

Я вынырнул из сновидения, когда осознал, что на самом деле это не звук попаданий пуль в самолет, а стук в дверь. 

 

 

- Молодой человек! Молодой человек! Вы здесь уже почти час, вам это известно? Молодой человек! Вы меня слышите?

 

 

- Да! Просите, доктор, я задремал в ванной! Который час? 

 

 

- Половина шестого. Прошу Вас, выходите скорее, мне нужна ваша помощь. С Дженифер опять худо. 

 

 

Я стряхнул с себя сонное одеревенение, эти несколько минут не освежили меня и не дали отдыха, скорее наоборот. Открыл кран, сунул голову под холодную воду. 

 

 

- Что я должен делать, доктор? 

 

 

- Не знаю... У нее нетипичный шоковый ступор... Вы впечатались в ее сознание как связующее звено между реальностью и ее собственным мозгом, который пытается любыми средствами от этой реальности отгородится, выпасть из нее. Понимаете? 

 

 

- Кажется... Почему бы нам не отправить ее в госпиталь? 

 

 

- В какой? Физически она в порядке... А там, где занимаются недугами души – ей не помогут. Колоть препараты я ей тоже не могу. Они дадут лишь временный эффект, а потом наступит реакция и будет только хуже. 

 

 

- Так чего же вы хотите от меня?

 

 

- Я хочу, чтобы вы были рядом с ней. Говорили с ней, просили приготовить ужин, спрашивали о чем-нибудь, что-то рассказывали, трясли ее за плечи, если она отключается. Кормили с ложки, если понадобиться. На вас она реагирует. Да, я понимаю, что Вы – офицер, а не сиделка. Но я прошу Вас остаться хотя бы до завтра. Если она нормально проспит ночь...

 

 

- Доктор, я никак не могу, - я затянул последний ремень и еще раз промокнул мокрые волосы полотенцем - я должен вернуться в полк... 

Старый док обреченно пожал плечами. 

 

[martefi]

В тот вечер в расположение полка я все-таки не вернулся. Когда я добился, чтобы Алона позвали к телефону, он флегматично сказал мне: - Мартефи, не дергайся. Твой самолет к завтрашнему утру готов не будет точно, и к вечеру скорее всего тоже. 

- Ты мог бы передать мне машину кого-нибудь из молодых...

 

 

- Мог бы, но не стану. Если я буду оставлять их безлошадными всякий раз, когда кто-то из «ассов» гробит свой аппарат, они никогда не почувствуют себя бойцами.

- Алон, ты не можешь настолько ослаблять эскадрилию. У тебя и так нет третьего звеньевого... 

 

 

- Да, и я бы намлил тебе шею за разбитый самолет и за то положение, в которое ты меня поставил. Твое счастье, что ты в любом случае пока нелетный. Комполка получил относительно тебя указание от военной полиции. Не пугайся, ничего страшного, какие-то формальности. Но ты вроде как пока в их ведении. Да и в любом случае через час стемнеет, и своим ходом тебе по ночному времени не добраться. Поэтому сиди где сидишь. Я так понимаю, у тебя там курорт. Вот и кукуй. За счет ближайшей положенной тебе увольнительной. 

 

 

 - Давай, глотай!  - Что пора уже? – она не отвечает. В одной руке чашка теплого чая, в другой пригоршня таблеток. Значит - и вправду пора. 

 

 

 - Чай слишком горячий! – жалуюсь я. 

- Ну и что? Ты же всегда пьешь горячий.

 

 

 - Понимаешь, некоторые препараты могут разложиться под действием такой температуры и не дать нужного эффекта. 

 - Так запей водой. 

 

 

 - Можно, конечно, и водой, но тогда они будут медленнее всасываться в кровь. Нужно либо теплое питье, либо газировка. Чтобы было интенсивное всасывание. Борис Евгеньевич говорил что это важно. Что все эти таблеточки лучше работают вместе, как единый коктейль. 

 - Зачем ты вообще пьешь эту гадость! 

 

 

 - Затем, что без нее будет совсем плохо. Так я хоть как-то держусь. Могу давать уроки, консультации, еще чего-нибудь. Могу делать вид, что все в порядке, когда до меня добирается Сара. 

- Вот именно - делать вид! Ей уже два года, а тебя для нее все равно что нет. 

 

 

 - Ну не скажи. Конечно я не такой, как раньше, и я не даю ей того, что получали ТЕ дети... Я знаю, это несправедливо, но ведь лучше так, чем ничего, правда? 

 Она нехотя соглашается. Чуть заметный кивок головой. 

 - Если сравнивать это с тем, что в среднем получает ребенок, то вообщем для нее не все так плохо. А без «этой гадости» я бы и так не смог. Помнишь, как было по началу... 

Она помнит. Тогда я не спал сутками, и по большей части лежал уставившись в одну точку. Она и сама была тогода не намного лучше меня.  

- Я же обхожусь как-то без них. 

- Тебе нельзя, так что и говорить не о чем. Так что очень хорошо, что обходишься. 

 

 

Мы вместе глядим на ее шестимесячное пузо. Она стоит передо мной, все еще держа в руках чай и таблетки, а я обхватываю ее руками сидя на кровати, и прижимаюсь к ее вздувлшемуся животику щекой. Животик привычно пинает меня в прижатую щеку. 

- Почувствовал? – тихо улыбается она. 

 

 

- Еще бы! 

- Чем это он?

 

 

- Ногой, локтем... Может, головой. Какая разница? 

- Никакой, но ведь интересно же... 

 

 

 

 

 

На ночь доктор прописал всем порцию виски. Дженифер храбро проглотила свою, потом закашлялась. 

- А теперь всем спать! – распорядился доктор. – Дженифер, ночью нам придется к тебе время от времени заглядывать. Так что не пугайся, и оставь лампу гореть.

Дженифер послушно кивнула. 

[martefi]

         Я спал, и мне снилась теория глубокой операции. Я помню, как мне однажды объяснял ее наш политрук. Англичане, французы, американцы – все они живут вчерашним днем – говорил он. Их военная мысль забуксовала, завороженная оборонительными линииями Большой Империалистической. Когда армии сидели друг против друга в окопах, и любые аттаки разбивались о ряды колючки, опутавшей пулеметные гнезда. 

 

 

        - Фашист и человеконенавистник Дуэ предлагает вываливать бомбы на головы мирного населения, пока оно не потребует от своего правительства капитуляции. Не так будет действовать революционная красная армия. Пусть империалисты думают отситдеться за своими оборонительными линиями. А мы сперва обрушим на них огонь тяжелой артилерии. Чего лыбишься? Мало? Мало, согласен. Тяжелая артиллерия и в первую мировую была. Но тогда ее применяли недостаточно массировано. Сегодня мы умеем быстро и скрытно сосредоточить на отдельрных участках фронта колоссальную огневую мощь. Плюс у нас есть принципиално новые артиллерийские системы. 

 

 

        - А после того, как боги войны накидают своих плюх, в дело идем мы – авиация. Артиллерия бьет вслепую, а авиация потом прицельно выбивает точечные цели, ключевые позиции, доты... Вообщем, не мне вам рассказывать, что умеют наши штурмовики. 

- А теперь – танки. Тут политрук подхватил со стола здоровущую картоху, пару раз прошелся по ней ножом, и опустил перед нами на стол картофельный обрезок, удивительно напоминающий танк. 

 

 

        - Все видели Т-35? 

 

 

        Т-35 видели все. Пять башен. Три орудия. Крепость на гусеницах. 

 

 

        - Т-35 – танк прорыва. Он рвет ряды колючей проволоки и уничтожает живую силу противника в окопах, подавляет пулементные гнезда и огневые точки. Как сядет всей своей тушей над окопом, так и увидят господа импереиалисты, чего стоят все их Мажино и Маннергеймы. Так в обороне противника образуется дыра.А потом в эту дыру мы запускаем пехоту и средние танки Т-28, чтобы разметали все, что к фронту прилегает. Чтоб враги пробитую брешь не законопатили. Чтоб не ввели в действие резервы. Да чтобы не получилось организованного отхода, чтобы бежали без оглядки до самого океана. Но прорыв фронта и зачистка близлежащих районов – это еще только предисловие. 

 

       А теория глубокой операции начинается с легкого танка. С того, который идет в этот расчищенный коридор. Почему он легкий? Да чтобы быстро двигаться! Он идет в тыл. На 200 километров... На 300... За одну ночь!  

 

 

      - Ну, это уж вы хватили, товарищ политрук! За ночь на 300 километров. Что ж он, как грузовик прет? 

 

 

      - А и как грузовик. А то и быстрее. Что в песне поется? "Броня крепка, и танки наши быстры". А насколько быстры – болтать не велено. Болтун, он кто? Правильно, находка для шпиона. Но вам, товарищи летчики, я могу сказать – менять аэродромы вы будете часто и быстро. Наши глубокие операции расчитаны на очень большую глубину. 

 

 

      - И вот когда этот легкий танк появится где нибудь на улицах вражеской столицы, там не уже никто не придет с линейкой, чтобы померять ему толщину брони и калибр орудия... И деморализует врага он гораздо лучше, чем слепая бомбежка. Бомба – она падает без разбору, и на друзей, и на врагов. А зачем нам друзей бомбить, а? 

 

 

      - А как же враги, товарищ политрук?

 

 

      - А вы подумайте, товарищи бойцы. Используйте научное мышление и марксистский подход. Для врагов у нас есть войска особого назначения, чтобы вести с ними беспощадную классовую борьбу на освобожденных территориях. Так что не прав, не прав господин Дуэ! 

Я был очень даже в курсе насчет марксисткого подхода войск особого назначения к классовой борьбе на освобожденных территориях. И очень хорошо понимал, что политрук не врет, говорит все как есть. И воплощение этих планов в жизнь всего лишь вопрос времени. Все это я слушал в 36 году. Перед тем, как попал в Испанию. А с сентября 1939 весь мир наблюдал применение теории глубокой операции на практике. Правда, применяла ее не Советская Россия, а нацистская Германия, и называлась она блицкригом. Польша, Югославия, Франция, которая до сих пор не понимает, как это могло случится. Теперь вот Британия. Британия делила танки на пехотные и крейсерские. Британия жила где-то в прошлом столетии. Наяву я всегда содрагался при мысли о том, какую глубокую операцию могла сотворить в Европе РККА.

 

 

И я никак не мог понять, почему Советы поддерживают Гитлера. На словах вроде бы осуждают, а на деле... И вот, в ту ночь мне приснилось...

 

 

       И мне приснилась карта Европы, поделенная на красную и коричневую половину. Потом чья-то рука приложила к карте линейку и прочертила линию от Белостока до Берлина. Прикинул расстояние – 640 километров. Если, скажем, за 8 часов – то надо двигаться со скоростью 80 км. в час. Таких танков нет. Такая скорость на гусеницах невозможна. А потом я увидел, как люди хлопочут вокруг танка, снимая с него гусеницы. Танк без гусениц ездить не может. У него нет колес, у него катки. И вдруг я вспомнил, что у советских БТ – как раз таки колеса... И я увидел колонну БТ, летящик по шоссе. На колесах. И я знал, что они собрались с утра быть в Берлине. На их пути лежали Варшава, Познань, Мюнхеберг. Но командующий только усмехался в усы. На Варшаву двигались отряды диверсантов. На Познань, на Зелов и на Мюнхеберг валились парашютисты. Все мосты на пути следования захвачены. Карта Европы постепенно становиться красной. Но это лишь заключительный аккорд большой симфонии. 

 

 

     А потом я увидел, как для того, чтобы прозвучал этот аккорд, техники хлопочут у ангаров, снаряжая самолеты для первого удара – по аэродромам. Как загружаются десантными отрядами траспортники. Как сосредотачиваются ночами артполки. Как двигаются цистерны с горючим. Все это течет к границам нескончаемым потоком ночами, а с первым светом замирает под маскировочными сетками. 

А потом я вдруг понял, насколько беззащитны войска в момент тайного развертываения и сосредоточения перед наступлением. Во время войны их маневр прикрывает линия фронта. А ведь между Германией и Советами мир. И даже пакт. Между Германией и Советами – тонкая цепь пограничных застав. Была между ними Польша, уж скоро год, как нет Польши. Месяц назад Сталин откусил от Румынии Буковину, в Эстонии, Латвии и Литве размещены совесткие гарнизоны, не сегодня-завтра их тоже примут в СССР. 

 

 

     А потом я вдруг увидел, как тоже самое происходит с другой, коричневой стороны. И опять техники хлопотали у самолетов, и опять грузились десантники. Но на этот раз этот раз на летном поле застыли в темноте Юнкерсы. 87-мые "лаптежники", 52-ые транспортные, 88-е, о которых мы пока только слышали, встречаться с ними еще не приходилось. До, Москвы, конечно, не 640 километров, и у немцев нет танков на колесах, но ведь и не за одну ночь они собрались докатиться до Москвы. И если их удар придется на момент, когда советские войска в стадии развертывания... Вот краснозвездый мехкорпус движется к границе. Его мощь наверно равна половине танковых войск Германии Но сейчас танки на платформах, танкисты – в теплушках, тыловые части – на грузовиках, связь вообще неизвестно где – секрет. Командование позади в 500 километрах. Чтобы опрокинуть этот мехкорпус сейчас достаточно одного пехотного батальона. Ну полка. При соответствующей поддержке. И я видел, как через неделю после начала боев нацисты занимают Смоленск, нацелевая свои танковые клинья на Можайск, Ленинград и Ростов. И как карта становится коричневой. А я очень хорошо представлял, что будет означать коричневая карта. И меня затрясло, и я проснулся... 

 

      Ночь была безлунной, вокруг меня стояла кромешная тьма. Все тело ныло. Часы показывали одиннадцать ночи. Я зажег керосиновую лампу и пошел проведать Дженифер. 

 

[martefi]

- Господи! Опять они...

Дебильный музон запущенный на зубодробительную громкость потрясал панельные перекрытия хрущевской пятиэтажки. 

- У меня Сарка не засыпает!

 

- Послушай, Рикки-Тикки, я же объяснял тебе, что Сарка не засыпает не потому, что музыку слышно – ее не настолько громко слышно, чтобы спать было нельзя, - а потому, что ты дергаешься. Музыка для ребенка – просто шумовой фон, а вот твое напряжение и беспокойство она с тебя считывает как осцилограф. Если мамка так стремается, то для ребенка это странно, страшно и непонтяно. И это ну очень большой повод для беспокойства. Какой уж тут сон! 

 

 

- Это ты про совсем маленьких детей объяснял. Я помню. По началу они толком ничего не слышат и звук могут воспринимать только телом, как вибрацию. Двухлетний-то ребенок все слышит. 

 

- Правильно. Слышит. Но воспринимает не как назойливую музыку, а как монотонный шум, который спать не очень мешает. 

- Не знаю... Мне – мешает. Я ее так уложить не могу. 

 

- Ну, раз не можешь, то неси ее сюда, посидим, поболтаем. Все равно мне эту последнюю атаку переигрывать придется. 

Я покосился на экран. Там германские пехотинцы вооруженные двуручными мечами угрюмо добивали остатки моей атакующей конницы. Черт! Кто же знал что у них там две пушечные башни за туманом... Придется сделать так: в некотором отдалении ставим строй лучников и штуки четыре монаха, на предмет перевербовки противника, запускаем одного тяжелого конника к вражеским порядкам – наскочить и отступить, и вот когда они за ним ломанутся... 

 

У меня на коленях тем временем уютно устролось двухлетнее кудрявое создание – Сара, моя третья дочь. Она с полным пониманием отнеслась к трудностям планирования штурма германского города, и попыталась принять посильное участие в вождении войск, упоенно молотя ручонками по клавиатуре. 

- Понимаешь, делать нам с этим особо нечего. Говорить с ними бесполезно. Ублюдки. 

 

- Я вообще не понимаю, что это за два молодых мужика, которые вместе снимают квартиру. Гомики?

- Какая нам разница? Жаловаться на них мы тоже пробовали. И не мы одни. Я так понимаю, что они на каждого из соседей какую-нибудь телегу настрочили в ответ. 

 

- Что, и на нас?

- Ну да. Помнишь, мент приходил?

 

- А, помню, да. Я, кстати, все спросить хотлела – чего ему надо было?

- А вот, эти ребятки написали на нас заяву, что мы содержим притон и над детьми издеваемся. 

 

- Что за бред?!

- Ты про притон или про детей? 

 

- Вообще...

- Вообще у них там кто-то из родственников какая-то шишка в МВД, вот они и считают, что им все можно. Хозяева жизни. 

 

- Откуда ты знаешь?

- А мне мент рассказал. Кстати, очень интересовался динамической гимнастикой. 

 

- С чего бы это?

- Да так это ж и есть издевательство над детьми. Ты ж знаешь, как это со стороны выглядит. Берется младенец за ноги и крутится всяко. 

 

- Говорила ж я тебе, зачем ты этим занимаешься на виду у всего двора?

- А почему бы и нет? Надо же как-то продвигать в массы полезное дело.

 

- Допродвигался до милиции.

- Ну и что? Я ему все объяснил, показал книжки, сайты в интернете. (http://www.midwifery.ru/ http://nedostupn.blog.ru/?year=2008&month=04&day=3 и http://www.u-mama.ru/read/article.php?id=2864 ).

 

- А он?

- А он все понял. Не дурак. 

 

- Что нам все-таки с этими делать? 

- Ну, пойду попробую еще им в дверь позвонить. Но боюсь, это скорее повредит, чем поможет. 

 

Я поднимаюсь и выхожу на лестницу. И Ривка смотрит мне в след, она уверена, что я все могу. 

 

 

 

 

 

 

*         *           *

 

 

Я поднимался по скулящей деревянной лестнице на второй этаж, пытаясь вспомнить, где именно Дженифер устроилась на ночь. Большой старый дом поскрипывал половицами и вздыхал как живой. Я чувствовал себя в его чреве уютно и покойно. Я люблю большие старые дома, построенные с любовью, без дурацких ограничений или попыток сэкономить. Дома, чье предназначение стоять веками, наблюдая за неспешной сменой поколений. Мне кажется, простое человеческое счастье – то, за которое действительно стоит бороться, заключается в том, чтобы у тебя был такой дом, чада и домочадцы, достаток и уверенность, что этого никто у тебя не отнимет. Сегодня в мире становится все меньше таких домов. Люди стекаются в огромные города-муравейники и возводят там совсем другие дома. Огромные многоэтажные многокомнатные соты. Я никогда не мог понять, как можно жить в таких уродцах. А ведь многие стремяться туда по собственной воле! 

Возможно, у меня есть некие дополнительные чувства, недоступные другим людям. Находясь где-нибудь в лесу, вообще в какой-нибудь безлюдной местности, я всегда чувствую, если поблизости кто-то появляется. Для меня люди излучают нечто вроде света или тепла, и я улавливаю его, как слепой улавливает кожей солнечный свет. Я могу почувствовать опасность – я всегда знаю, провалится ли лед под ногой. Однажды я остановился перед вполне крепким на вид мостом, и долгое время не мог заставить себя стегнуть лошадь, направив свой возок на его деревянный настил. И в конце концов с противоположной стороны подъехали двое верхами, и мост рухнул под ними, едва они достигли его середины. Это не было предчувствием, нет. Просто подпиленный мост ощущался по другому. Не так как целый. 

 

 

Для меня всегда было неприятно находиться рядом с этими огромными домами-муравейниками, или даже поблизости к ним. Сотни и тысячи людей, оторванные от своих корней, изъятые из цепи поколений, роятся в них, подобные огромным насекомым, лишенные индивидуальности, похожие друг на друго как патроны в обойме. И каждый бросает в пространство эманации обиды, раздражения, зависти, злорадства, страха. Отдельные очаги этих эманаций заключают меж собой кратковременные союзы, которые уже с момента заключения несут в себе заряд саморазрушения, и их распад – всего лишь вопрос времени. Все это складывается в огромный клубок, и нет никаких сил выдержать выброс такой силы, и мое шестое чувство отключается, я чувствую себя ослепшим. 

А в таких местах как этот дом я как бы прозреваю. 

 

Дверь в комнату Дженифер была закрыта, и это заставило меня на секунду замереть в нерешительности. Как-никак – девичья спальня. Мне пришлось напомнить себе, что я здесь в качестве «медперсонала», а не с воздыхательными целями, и тогда дверь перестала притворяться распаляющим страсть препятствием, и превратилась просто в дверь. 

 

 

*         *           *

 

 

Она думает, что я все могу, все дело лишь в том, что сейчас я сломан, а вот если выкарабкаюсь.... Даже не так – вопрос «если» для нее не стоит. Она не хочет слышать про «если». Только про «когда», а лучше про «как только». И уж она-то сделает все, чтобы меня вытащить. Сама надорвется, а будет тащить, волочь, пинать... Для нее это вопрос выживания. Хотя нет, это я так вижу... Это мне ясно, что ей без меня не выжить, это я знаю, что у меня нет права оставить ее одну. Она воспринимает это иначе. Она готова на все. В том числе и на то, чтобы остаться одной, если надо. Лишь бы я выкарабкался. И вытаскивая меня, она делает это не ради собственного выживания. А из любви. 

А если забыть о том, что я постоянно норовлю ускользнуть из этого мира куда нибудь еще и не вернуться, то для нее ясно, что помимо этого я могу все. Ну, или почти все. Во всяком случае, мне ничего не стоит усмирить парочку молодых ублюдков, которые – вот несчастье! – снимают квартиру прямо над нами. 

 

 

 

Я подмимаюсь по лестнице, и моя нога в облегающих ногу спортивных тапочках мягко оглаживает ступень. Вес плавно перетекает с ноги на ногу и тело послушно скользит вверх. И мне муторно. И страшно. И очень не хочется звонить в эту дверь. Я бы совсем не испугался и десятка таких ублюдков, встреться они мне где-ниубдь в темном парке. Но здесь – мое жилище. Здесь моя жена и ребенок. И они уязвимы. Поэтому силовое решение здесь исключено. Мне нужно найти слова. А какие слова помогут, когда там за этой дверью, которую аж трясет от грома динамиков, - пиво, травка, бритый затылок и пальцы веером? 

Дождавшись паузы между песнями я давлю кнопку звонка. 

 

- Ну, чего надо? 

Передо мной типичное бритоголовое человекообразное. Тупые поросячьи глазки с дурманной поволокой. Характерное напряжение отдельных лицевых мышц яснее всяких слов говорит мне о том, что с этим лицом говорить не о чем. По крайней мере в данный момент. Чем же его ошеломить? Я устанавливаю с ним глазной контакт и пытаюсь внимательно в него вглядется. Он начинает нервничать. 

 

- Телефон. 

- Че? Какой, нах, телефон?

 

- Твоих родителей.

- Зачем? – я своего добился, он искренне удивлен. 

 

- Они ж у тебя в МВД работают. 

- Ну да... Отец... Да ты кто вообще такой? Че надо? – спохватывается он. 

 

- Я твой сосед снизу, если ты забыл. А надо поговорить. 

- Ну... Говори! – за его спиной еще одна такая же тупая голова и еще две каких-то девахи. 

 

- С тобой я уже говорил. Теперь хочу с твоим отцом поговорить. Так как, дашь телефон? 

- Да че тебе надо? – он протягивает руку и пытается ухватить меня за ворот рубашки. Я почти незаметным движением чуть смещаюсь в сторону и чуть подталкиваю ладошкой его руку под локоть. Этот контакт моей руки его локтя почти неуловим. Да к тому-же он пьяный, так что для него его рука просто проваливается в пустоту. 

 

- Мне надо, чтобы ты музыку сделал потише. У меня ребенок заснуть не может.

- Да ты че вообще?

 

- Ты другие слова кроме «че» знаешь? Если знаешь – то лучше не говори. 

У него в голове затор – он пытается осмыслить эту фразу. 

- Мужик, я тебя по человечески прошу, сделай чуть потише, а? Ну не может ребенок заснуть под такой гром. Или дай мне и вправду телефон своего отца, пусть он тебе объяснит, что такое дети, если ты сам не понимаешь. 

 

- Да пошел ты! – он пытается захлопнуть дверь, а я блокирую его попытку ногой. 

- И еще, мужик, ты пойми, я к тебе не права качать пришел, у меня выхода нет – у меня ребенок не спит, мне деваться некуда.

 

Последнюю фразу я произношу многозначительно, и даю двери захлопнуться. За дверью вновь начинает греметь концертная стереосистема, потом громкость резко убавляют. Я тупо пялюсь на эту дверь и думаю, да, Рики тики, на данный момент ты можешь и дальше думать, что я все могу, стоит мне только захотеть. 

 

 

Дверь превратилась просто в дверь, я толкнул ее, и она открылась с легким скрипом, и я вошел. 

Дженифер спала, но спала беспокойно. Ее явно мучал какой-то кошмар. Она постанывала, и покусывала губы. На ее застывшем как из воска лице отражалось мучительное напряжение и внутренняя борьба. Что мне делать? Будить ее? Может, позвать доктора? В конце концов, это всего лишь дурной сон. Я решил немного подождать, может само пройдет. Лампу я поместил на ночной столик, до предела закрутив фитиль, поправил сползшее на бок одеяло и опустился в вольтеровское кресло рядом с кроватью. 

[martefi]

Окно было открыто и в воздух в комнате был пропитан ночной свежестью, я подобрал с полу какой-то плед, завернулся в него, и мне стало совсем уютно. Было хорошо так сидеть, и впитывать в себя спокойное и уверенное дыхание старого дома, которое даже сегодняшняя трагедия не смогла разрушить. Нет, она не прошла бесследно, и дом вздыхал и сокрушался о недоброй и безвременной кончине домочадцев, но он был уверен – впереди будет новая жизнь, и был готов баюкать ее на своих ступенях, впитывая и усиливая радость и утешая горести.

Мне вдруг почудилось, что и я мог бы быть частью этой неспешной размерянной жизни, провести здесь годы, окруженный любящими родичами, сидя порой вот-так у чьей нибудь постели. Меня захватило ощущения сопричастности. Будто эта английская девочка и вправду была моей младшей сестренкой. И то сказать, она тоже осталась на свете одна одинешенька. Как и я. Правда, когда это произошло со мной, я был помладше.

 

Бабушка умерла, пристроив меня в интернат когда мне сровнялось 14, я почти не помню мать. Всю свою сознательную жизнь я знал, что я сирота. На вопросы о родителях бабушка всегда настойчиво и внушительно говорила: «Их всех убили белые! Запомни!». Я хорошо это запомнил, и на все вопросы именно так и отвечал, и так писал во всех анкетах. Хотя то, как настойчиво и внушительно бабушка это говорила, вызывало у меня сомнения – что то здесь было не так. Еще бы! Если бы вдруг их убили красные, разве бабушка рассказала бы мне об этом? Но я не сомневался в том, что они погибли, и наверное их гибель была не менее трагической, чем гибель родных Дженифер.

 

И еще. Для меня жизнь всегда была такой – суровой и бзжалостной. Дженифер же до сих пор росла в тепличном уюте благородной английской фамилии, окруженная любовью. Сегодня все для нее переменилось. Практически у нее не глазах погибли двое младших детей, мать и дед. Доктор, правда, сказал мне, что ее отец в море, то ли капитан крейсера, то ли что-то в этом духе. Но он вот уже несколько месяцев в плавании.

 

 

 

- Знаешь что? Бери-ка ты Сарку и валите-ка вы погулять.

- У-у.. – я мычу отрицательно.

 

 

- Давай, давай! Погода хорошая.

Погода хорошая и вправду, и вообщем-то гулять сейчас приятно. Но я не хочу. Я вижу признаки надвигающейся осени, а в них – свою смерть. Не то, чтобы я собрался помирать нынешней осенью, но умирание природы напоминает мне о том, что мне вообщем-то тоже нечего здесь делать. Я бы ушел, наверное. Нашел бы способ. Однажды, в том страшном январе, я попробовал.

 

 

В день, когда я стоял перед своей Женей, перед женщиной, в которой была вся моя жизнь, которой я отдал всего себя без остатка. Которую привык чувствовать каждой клеточкой своей души. В тот день, когдя я вдруг каждой клеточкой своей души ощутил, что ее больше нет. Нет моей Женьки. В ее теле незаметно поселилось какое-то чужое существо. Оно слилось с ней, вросло в нее. Оно пользуется ее памятью, оно одобрило и оставило без изменений многие ее вкусы, привычки и предпочтения. Но у него – свои цели в жизни. И я с ними плохо сочетаюсь. Меня это существо не одобрило.

 

Существо было расчетливым, холодным и эгоистичным. Оно не могло допустить, чтобы про него знали, оно не могло меня обмануть, одурачить, подчинить себе. Существо планировало жить в женькином теле либо без мужа вообще, либо с каким-нибудь таким, которым можно полностью помыкать, в крайнем случае – сосуществовать на условиях взаимовыгодного партнерства. Любовь сюда никак не вписывалась.

 

 

 

Женька сопротивлялась. Несколько лет, пока Существо пыталось подобраться к ней, шла упорная борьба. Впрочем, исход ее был заранее предрешен. И если бы я хотел об этом знать, то знал бы. Но я знать не хотел. Я хотел надеяться. Хотя в глубине души я понимал, что придет день, и все кончится.

А когда он пришел, я стоял перед ней и понимал, что я попал. Жить без нее я не смогу, и если бы она просто умерла, я бы умер вместе с ней. Но она продолжала существовать, где-то там, в глубине сознания овладевшего ей Существа. Продолжала бороться в слепом отчаянии, без надежды для свою агонию. В этот день, собственно, не произошло никаких особо решительных перемен. Просто до него ведущая роль принадлежала Женьке, а Существо пряталось в ее глубинах, надеясь в один прекрасный день перехватить контроль, а теперь все поменялось. Теперь главным было Существо. Теперь оно называлось Евгенией Михайловной Усышкиной, а моя Женька стала при ней бесправной приживалкой.

 

 

И тогда я смалодушничал. Я захотел уйти. На меня свалился слишком тяжелый груз. Обычно люди с таким не живут. Спиваются. Старчиваются. Кончают с собой. Сходят с ума. Я – сильнее прочих, но и для таких как я конец тот же. Человек, потерявший волю к жизни, постепенно перестает жить. Либо умирает где-нибудь тихо под забором, либо превращается в растительное существо. В тряпку.

 

Я не хотел, чтобы мои дети видели меня таким. И я знал, что я не могу убить себя сам. Но ведь зачем-то есть на свете арабские террористы? Если я забреду куда-нибудь в их деревню, они наверняка обрадуются, и убьют меня. И тогда я пошел туда, откуда они приходили с ножами и самопальными взрывными устройствами. В восточный Иерусалим.

 

 

 

Я вдруг заметил, что Дженифер уже не спит. Ее глаза лихорадочно блестели в темноте, и она прямо таки вцепилась в меня взглядом. С чего бы это?

- Все хорошо, дорогая, пожалуйста спи, и я тоже пойду в постель, - и я начал подыматься.

 

 

- Не уходи! – она поймала меня заруку. – Побудь здесь, со мной, мне страшно!

- Глупости! Тебе совершенно нечего бояться. Давай засыпай, будь хорошей девочкой!

 

 

- Не уходи! - Ее жаркая ладошка тонко вздрагивалает, сжимая мои пальцы. Я осторожно перехватываю ее двумя руками, и кладу на одеяло.

- Дженифер! Нам обоим надо спать. Завтрашний день будет трудным.

 

 

Она не протестует больше, но ее взгляд продолжает вонзаться в меня, как будто она хочет меня выпить.

Я выхожу из комнаты, закрываю дверь, медленно иду по коридору. Меня почему-то трясет. Сейчас, наверное полночь.

[Ivanov]

А где взять одним файлом?

[Wecker]

А где взять одним файлом?

Можншь здесь. http://wecker88.blogspot.com/2009/04/blog-post_28.html

После каждой статьи в низу нажми ПРОДОЛЖЕНИЕ и откроется следующая. ))

[Ivanov]

А где взять одним файлом?

Можншь здесь. http://wecker88.blogspot.com/2009/04/blog-post_28.html

После каждой статьи в низу нажми ПРОДОЛЖЕНИЕ и откроется следующая. ))

 

Одним файлом!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

 

 

Конвертну в fb2 и спокойно почитаю в дороге.)))))))))))))))

[Shturman]

А где взять одним файлом?

У автора )))

[martefi]

Если тебе нужно весь роман одним файлом, то приходи месяцев через пять-шесть. Глядишь, я его допишу. А если все, что до сих пор написано и выложено - давай мыло в личку. 

[Ivanov]

Если тебе нужно весь роман одним файлом, то приходи месяцев через пять-шесть. Глядишь, я его допишу. А если все, что до сих пор написано и выложено - давай мыло в личку. 

Для этих вещей у нас ftp есть))))))))))

 

 

Если не трудно,положи туда!

[BlackWing]

хм, а как насчет copy + paste и Microsoft Word или Notebook

[martefi]

Для этих вещей у нас ftp есть))))))))))

Вот уж [убрано]! Не хочу на фтп класть. Все кому не лень качать будут и даже спасибо не скажут. Мыло давай!

[Ivanov]

Для этих вещей у нас ftp есть))))))))))

Вот уж [убрано]! Не хочу на фтп класть. Все кому не лень качать будут и даже спасибо не скажут. Мыло давай!

 

 

 

 

ivanovve(сабака((((((( ) yandex.ru

[Senior]

а когда продолжение про Дженифер, я уже жду недождусь что там дальше с ними произойдёт )))

[martefi]

Глава третья.

 

Женька.

 

 

 

 

 

Я бреду по этим пыльным и таким негородским улочкам, мимо магазинчиков, на вывесках которых больше нет ивритских букв, мимо домиков и двориков, из которых следят за мной глаза – недоуменные, испуганные, насмешливые, ненавидящие. Все понимают, кто я. Никто не может понять, что я здесь делаю, почему я иду по их улицам спокойно, неторопливо, уверенно. Почему я не озираюсь, не ищу, как бы побыстрее отсюда выбраться. Почему периодически останавливаюсь и внимаетльно гляжу в их глаза.

 У меня на голове – вязанная кипа. Она говорит им: «Это моя земля! Я не был здесь много лет, сейчас я вернулся. Я никому ее не отдам. Вы заняли мой дом, пока я был в отлучке. Вы захватчики. Вы должны уйти. Я не гоню вас прямо сейчас, если вам идти некуда, но я желаю, чтобы всем было понятно, кто хозяин этого дома. Я не уступлю, и уж конечно же, я не позволю никому резать меня как скот». 

 

 

Да, так меня, видимо, никто не убьет. Побоятся. Я слишком в себе уверен, слишком пружиниста моя походка, слишком свободны и расслабленны конечности, я похож не на жертву, а на ловушку. 

Наверное, надо как-то ссутулится, ужаться, прикинуться, что мне страшно, что я случайно здесь оказался. Давай, гнись, спина! Нет, противно. Я шел сюда, чтобы умереть в бою, а не быть покорно забитым. А где он, этот бой?

 

 

А тело вообще не желает умирать. Оно блюдет все старые рефлексы, оно нацелено на схватку, на победу, на выживание. Оно недовольно, что в нем сломленный дух. Оно впрыскивает в кровь адреналин, оно как бы зовет: пользуйтесь мной! Возьмите меня, кому надо! Я молодое, гибкое, тренированное! Мне нужен юноша с амбициями, а не отчаявшийся старик-отшельник, отправившийся к месту последнего успокоения! 

 

А на дворе – теплый январский день, почти безветренный. Днем было совсем тепло, а сейчас под вечер температура упала градусов до 13. Сквозь сочную темную зелень тут и там выглядывали из садов желтые пятна апельсинов. Земля замерла, накапливая силу и свежесть, как розовощекая отроковица перед пробуждением. Еще месяц, и она потихоньку начнет просыпаться. Зазеленеют окрестные холмы, в лощинах между ними чья то рука расплескает красные пятна каких-то похожих на маки цветов.  

 

Б-же мой, как, как она могла?! Как вообще такое могло произойти? Неужели это со мной? Не верю! Не может быть! Вот она стоит передо мной и совершенно спокойным голосом говорит. 

- Ты знаешь, я тут была беременна... 

 

 

- Была? Женька, что случилось? Мне нельзя было уезжать, нельзя было оставлять тебя! Как это произошло? Б-же мой, да что ж такое!

- Я сделала аборт.

 

 

- Что?!!!

Я застыл с открытым ртом. Я не верю своим ушам. Где я? В фильме ужасов? Кто передо мною??? Я трясу ее, я спрашиваю и пересправшиваю, она что-то объясняет. 

 

 

Я в шоке. Я понимаю, что впервые в жизни мне нужен кто-то на стороне, - поговорить, обсудить, посоветоваться. До сих пор таких потребностей у меня не возникало – я всегда говорил с Женькой. Мы были одно. Теперь я беру ноту, но не слышу отзыва, мне не настроить унисон. Потому что Женька перестала быть моим камертоном. Что делать? Ведь никто ничего не поймет. «Что тут такого, – скажут мне, - у вас и так двое детей».

 

Сколько потребуется сил и времени, чтобы объяснить кому бы то ни было, что то отношения к браку, детям, родам, семье, которое существует здесь и сейчас – убийственно, уродливо? Чтобы человек понял, или нет, хотя бы примерно начал представлять себе наше к этому отношение, нужно провести его тем же путем, которым прошли мы. А как? Ему не зачитываться вместе с нами стихами Марии Шкапской (http://www.a-z.ru/women_cd1/html/preobrazh_3_1995_v.htm ):

 

 

 

О, тяготы блаженной искушенье,

Соблазн неодолимый зваться "мать"

И новой жизни новое биенье

Ежевечерне в теле ощущать.

 

По улице идти, как королева,

Гордясь своей двойной судьбой,

И твердо знать, что в день Господня гнева

С мечом не встанет Ангел над тобой.

 

И быть как зверь, как дикая волчица,

Неутоляемой в своей тоске лесной,

Когда придет пора отвоплотиться

И стать опять отдельной и одной. 

 

Ему не пройти вместе с нами длинный путь от расхожего страха – а что это такое, дети, и с чем их едят? Через отметание всяких никому ненужных и трудоемких обыкновений – вроде глаженных пеленок, или детских кроваток – к радостной свободе естественной жизни, где дети –ничему не помеха, где их – раз, два – много, и где чем больше – тем легче и радостнее. 

 

Мы родились и выросли в Совке. В Совке не рожали «детей», рожали «ребенка», при этом считали это великой жертвой на алтарь неизвестно чего, и по этому поводу ожидали от всех вокруг признания собственного героизма и его высокой оценки. Поначалу мы как все – боялись залететь. Опять-таки коварный квартирный вопрос всегда стоял весьма остро. А потом началась эволюция.

 

Началась с домашних родов, которые освободили нас от страха перед роддомом и его ужасами. И дальше потянулось по цепочке. И ведущей здесь была Женька, а я просто шел вслед за ней. Впрочем, так у нас с ней было почти всегда и во всем. Это она убедила меня в том, что аборт ничем не отличается от убийства. Единственное, о чем мы спорили, и чего я не мог принять, это ее убежденность, что родиться в любом случае лучше, чем не родиться, и что даже если ребенок будет уродом, лучше родить его и оставить в роддоме, чем сделать аборт. 

 

 

И этот спор был отнюдь не чисто умозрительным. Собственно, он и стал причиной того, что мы начали рожать. 

 

[Arrow]

Пожелание Автору.

Дружище, осмелюсь напомнить про целевую аудитория для которой пишется роман. Вирпилы ! Им конечно ничто человеческое не чуждо, но ИМХО (!) стоит уже дать напоминание о сюжетной линии про самолеты. Мое мнение...

 

PS. Ну, чтобы подсластить пилюлю - дам отзыв свалившийся ко мне в блог. (если кто отзывы там не читает...)

 

Алеся пишет...

ооочень здорово....особенно классно-про Женьку, правда-правда, так бывает(

[Falcon]

хм, а как насчет copy + paste и Microsoft Word или Notebook

Именно так и делаю

[martefi]

Вирплиы, шмирпилы! Жен своих сюда давайте! Пусть читают, и вы читайте, (если, конечно, еще интересно) это вас сблизит, они станут к вашему вирпильству с большим пониманием относиться. (А вы - к ним). 

[Shturman]

Вирплиы, шмирпилы! Жен своих сюда давайте! Пусть читают, и вы читайте, (если, конечно, еще интересно) это вас сблизит, они станут к вашему вирпильству с большим пониманием относиться. (А вы - к ним). 

Если кто-то научит жену читать литературу с экрана - респект тому

[martefi]

Если кто-то научит жену читать литературу с экрана - респект тому

Штурман! Купи принтер и не пускай жену к экрану! Пожалеешь!!! Мне своей переодически приходиться доступ в сеть перекрывать, пока там посуда не будет вымыта, к примеру, или шкаф какой разобран! И это еще лучшая из всех моих жен! Другие вообще за подобное ограничение свободы дерутся подручными скалками! 

[Shturman]

Штурман! Купи принтер и не пускай жену к экрану! Пожалеешь!!! Мне своей переодически приходиться доступ в сеть перекрывать, пока там посуда не будет вымыта, к примеру, или шкаф какой разобран! И это еще лучшая из всех моих жен! Другие вообще за подобное ограничение свободы дерутся подручными скалками! 

Не, моя как-раз по бытовухе более продвинутая. Это я ленивый

А ей много ли надо - контакт, да одноклассники. Ну, фильм иногда скачать. И все...

 

P.S. Принтер есть.

[Wecker]

И это еще лучшая из всех моих жен! Другие вообще за подобное ограничение свободы дерутся подручными скалками! 

И много у тебя их ? Как у султана ?

[martefi]

И много у тебя их ? Как у султана ?

Четыре. Две хорошие, и две плохие. С одной плохой частично списана Женька. С одной хорошей - Рикки-тики. Почти без изменений. Еще одна плохая не заслуживает внимания. А еще об одной хорошей я не знаю - достанет ли духу написать. 

[martefi]

     А было так: в один очень веселый новый год случилась очень большая пьянка. А потом Женька была в больнице с воспалением придатков. И ей кололи всякие препараты, после которых можно было вполне получить плод с ногой на спинке. Или дауна. Или еще чего-нибудь в таком духе. Все это в добавок к совершенно пьяному зачатию, ибо кроме как тогда нам негде было ошибиться. И вот, когда нарисовалась очень неприятная задержка, я и сказал Женьке, что уж в этом то случае деваться некуда, и лучше сделать аборт, потому как всю жизнь тащить на себе ТАКОЕ – мы не выдюжим. А она не согласилась. Несколько недель я трясся от страха за наше будущее, я не верил, что родив ребенка, пусть даже такого, мы сможем от него отказаться. В день, когда стало ясно, что тревога была ложной, я испытал неописуемое облегчение. И тогда произошел один из редких у нас с Женькой случаев, когда я взял инициативу в свои руки.

     Первым делом я взял в руки Женьку. В первый раз, после соответствующих дней, когда мы были лишены наших привычных развлечений и успели по ним здорово соскучиться. Но вместо того, чтобы наброситься на нее, я задумчиво поглядел ей в глаза и сказал: 

 

 

    - Знаешь, чем рожать уродов, уж лучше рожать здоровых детей! – и зажмурился, ожидая, куда она меня сейчас пошлет. У Женьки вообще была привычка – чуть что не по ней – лупить коленкой промеж ног. Защита считалась моей проблемой, раз уж я такой спец по боевым искусствам. Женька орудовала коленками весьма резво и неожиданно, и примерно один раз из 15 мне доставалось. Поэтому я замер, готовый ко всему. 

     Но она никуда меня не послала, напротив, как-то обмякла у меня на руках, и промолчала. И с замеревшим сердцем я понял, что она согласна. 

 

 

     И мы стали стараться. 

 

     Мы с ней всегда резвились прилежно и с большим энтузиазмом, не упуская ни единой возможности, а сейчас у нас появилась дополнительная причина. И мы очень удивились, когда в первый раз у нас ничего не получилось. И во второй тоже. И в третий. 

 

     И Аська родилась у нас только первого декабря. А в промежутке мы узнали, что беременность это самое замечательное на свете состояние, и что она совершенно ничему не мешает. А еще мы учились на домашних акушеров, наперегонки глотая литературу, и прикидывая, как бы напроситься к кому-нибудь на роды, чтобы еще до своих первых родов получить практический опыт. Нам даже удалось достаточно подружиться с одной парой, которой по скрокам полагалось рожать раньше нас. Подружиться дочтаточно близко, чтобы добиться договоренности, что когда все начнется, они нам свистнут. Но в результате в последний момент им было не до того. 

 

 

     Поэтому в тот первый раз у меня никакого практического опыта не было только теоретическая подготовка. А роды оказались трудными, у Женьки был загиб матки, это когда шейка развернута назад, и возникает ощущение, что ребенок пытается родится через попу. И нужно каждую схватку давить снизу пальцами, пытаясь развернуть его в нужном направлении. И все это сильно замедляет дело. Мы провели в ванной 15 часов, с трех с половиной после полудня, и до восьми тридцати утра, периодически меняя воду. И это был только активный период! Первые схватки разбудили нас в полшестого утра! 

 

     Все эти 15 часов я работал руками как проклятый – схватка пошла! – минуту работаем, схватка кончилась – минута перерыв! Иногда Женька умудрялась засыпать между схватками. Как я выдержал тогда – не знаю. Сейчас бы у меня уже не хватило бы, наверно, физических сил. А тогда – ничего, будто так и надо. И Аська, конечно же, родилась слегка придушенная, синяя, хоть и оклемалась почти мгновенно. 

 

 

 

     И я не знаю, чтобы с нами было, будь мы в роддоме, либо кесарево, либо еще какая радость. А так – все обошлось. Единственно – несколько дней Женька провалялась в кровати, вставая только в туалет. Но мы тогда еще не знали, что девушке в среднем положено оклематься часа через два после родов, и нам казалось, что эта ее слабость – вполне нормальное явление. 

 

     Но, несмотря на эту слабость, Женька потом ходила и всем говорила, что роды – это здорово, и что бы хоть каждый день рожала, только не знает, куда потом детей девать. А Аська была замечательная. И мы не строили планов, сколько у нас их будет, мы просто наслаждались каждой секундой бытия, читаю свою жизнь как роман – как автор задумал, так и будет. 

 

     И вот она стоит передо мной, и спокойно, не торопясь рассказывает мне, зачем и как она убила нашего третьего ребенка. Ни словом меня о том не предупредив. А я стою перед ней, и мне ясно, что я никому, не сумею объяснить, почему то, что происходит сейчас, кажется мне кошмаром, галлюцинацией.

 

     Да, наверно в тот день и началось это скольжение по наклонной плоскости. Да, именно оттуда события один за другим начали выстраиваться в цепь, которая должна была неминуемо завершиться моей смертью, дай Б-г, сегодня, в этот прекрасный январский день. 

     Кстати, а где она гуляет, эта смерть? Ага, вот, кажется, она. Вон там, выше по улице какая-то кучка толпится, и от нее так и разит агрессией и страхом. Ну-ка, что тут у нас? 

 

    То ли они, как обычно решили поиграть мускулами, зная, что им ничто не грозит, то ли в этот раз была какая-то особая причина для недовольства. Картина была не то чтобы частой, но обычной – за углом стоял армейский патрульный джип, а они бросали в него камни. И я неспешно пошел навстречу этой толпе. Наверное, вся эта попытка заранее была обречена на провал. На глазах у наших солдат они бы вряд ли могли напасть на меня всерьез. Тем более, что я искал не заклания, а схватки. Пусть без шансов выжить, но схватки. А это время занимает. Однако то, что произошло, было совершенно для меня неожиданным. 

 

 

    Эта толпа попросту всосала меня в себя. Никто не смотрел на мою кипу, наверное, никто ее не видел. Я подошел к толпе с тыла и впитался в нее. Каждый, кто стоял со мной рядом, конечно же, не мог не заметить, что я чужой, что я враг. Но этот каждый не был толпой. Он был индивидуумом. И просто переводил глаза куда-нибудь еще. А толпа почему то не воспринимала меня как чужеродное тело, я был для нее ее частью. Мое движение в любую сторону встречало полное содействие податливого людского студня, я мог легко продвигаться в том направлении, в котором хотел. И я двинулся вперед. Я добрался до вторых и третьих рядов, когда нашим ребятам, у которых не было спецснаряжения, надоело прятаться за джип, и в сторону принявшей меня толпы полетела граната. 

Граната шлепнулась в нескольких метрах от нас, и все, кто стоял в первых рядах, прыснули в стороны. За ними бросились остальные, и я остался стоять один. Граната взорвалась, я успел прикрыть глаза, но не уши. Это была шоковая граната: много грому, но никакого вреда. 

     Тем не менее я на несколько секунд оглох, и когда ко мне подбежал наш солдат, и поволок меня к джипу, я некоторое время ничего не мог ему сказать. 

 

     Так провалилась моя первая попытка свести счеты с жизнью.